Духовые инструменты
Наиболее многочисленной в осетинском народном музыкальном инструментарии следует считать группу духовых инструментов.
Незамысловатая конструкция и архаика, проглядывающая в них, говорят об их древнем
происхождении, а также о том, что от своего возникновения до настоящего времени
они почти не претерпели сколько-нибудь значительных внешних или функциональных
изменений.
В музыкально-исторической науке духовые музыкальные инструменты принято считать
самыми древними. Их отдаленные предки (всевозможные дудки, сигнальные звуковые
орудия, свистульки из рога, кости, раковины и т.п.), добытые археологической
наукой, восходят к эпохе каменного века - палеолиту.
Многолетнее и глубокое изучение обширного археологического материала позволило выдающемуся немецкому исследователю Курту Заксу предложить следующую последовательность возникновения основных видов духовых инструментов:
1. Эпоха позднего палеолита
(35-10 тыс. лет назад) - флейта, труба,
труба-раковина;
2. Мезолит и эпоха неолита (10-5 тыс. лет назад) - флейта с игровыми отверстиями,
флейта Пана, поперечная флейта, поперечная труба, дудки с одинарным язычком,
носовая флейта,
металлическая труба, дудки с двойным язычком.
Такая последовательность возникновения основных видов духовых инструментов, предложенная К. Заксом, позволила советскому инструментоведу С.Я.Левину утверждать, что "...уже в условиях первобытного общества наметились три основные доныне существующие разновидности духового инструментария, различимые по принципу звукообразования: флейтовые, язычковые, мундштучные...".
В современном инструментоведении они объединяются в виде подгрупп в одну общую группу "Духовые инструменты".
Факт наличия в осетинском музыкальном инструментарии группы духовых инструментов
сам по себе не может свидетельствовать об их древности, хотя и этого не следует
снимать со счетов. А вот наличие в группе духовых инструментов всех трех подгрупп
с входящими в них разновидностями инструментов следует рассматривать уже как
показатель развитого инструментального мышления народа, отражающего определенные
этапы его последовательного становления.
В этом нетрудно убедиться, если внимательно рассмотреть приведенное ниже расположение осетинского духового инструментария в подгруппах:
1. Флейтовые: 1. Уасæн 2.Уадындз
2. Тростевые: 1. Удæвдз 2.Лалым-уадындз
3. Мундштучные:
1. Фидиуæг
Как легко можно видеть, все эти инструменты - уасæн, уадындз, удæвдз,
лалым-уадындз и фидиуæг - принадлежа по принципу звукообразования к разным
видам духового инструментария, имеют и разное время возникновения: флейтовые
уасæн и уадындз, скажем, много древнее язычкового удæвдз ми даже
мундштучного фидиуæг и т.д.
Вместе с тем, размеры инструментов,
количество игровых отверстий на них и, наконец, способы звукопроизводства несут
ценную информацию не только об эволюции музыкального мышления, упорядочении
законов звуковысотного соотношения и кристаллизации первичных звукорядов, но
и об эволюции инструментально-производственного, музыкально-технического мышления
наших далеких предков.
При знакомстве с музыкальным инструментарием кавказских народов легко заметить, что некоторые традиционные виды осетинских духовых инструментов (как, впрочем, и инструментов струнной группы) внешне и функционально схожи с соответствующими видами духовых инструментов других "родов Кавказа, и большинство из них почти у всех народов выходят из музыкального обихода. И, несмотря на старания отдельных лиц искусственно задержать их в музыкальном быту, процесс отмирания традиционных видов духовых инструментов необратим.
Это и понятно, если учесть, что перед преимуществами таких совершенных инструментов, как кларнет и гобой, бесцеремонно вторгающихся в народный музыкальный быт, не в состоянии устоять даже самые, казалось бы, стойкие и наиболее распространенные зурна и дудук.
Этот необратимый процесс имеет и другое, довольно простое объяснение. Изменилась организационная структура этих народов в экономическом, материально-техническом отношениях, что повлекло за собой изменения и бытовых условий людей.
В своем большинстве традиционные
виды духовых инструментов испокон веков являлись принадлежностью пастушьего
быта, и если в условиях древнего, так называемого "скотоводческого"
периода истории народа, наряду с прочими, свирель входила в необходимый перечень
атрибутов пастушьего быта, то с развитием общественно-экономических условий,
сдвинувших с первого плана все вопросы, связанные со скотоводством, многое изменилось
и в самом понятии "пастуший быт".
Процесс развития общественно-экономических условий (а, следовательно, и культуры) как известно, не во всех регионах земного шара был одинаково равномерным во времени. Несмотря на то, что со времен древних цивилизаций общая мировая культура шагнула далеко вперед, дисгармония в ней, вызванная отставанием от общего материально-технического прогресса отдельных стран и народов, всегда имела и продолжает иметь место вплоть до нашего времени.
Этим следует объяснить,
очевидно, и то, что у народов Кавказа некоторые орудия труда, а также музыкальные
инструменты, сохранили архаичность форм и конструкций буквально до XX столетия.
По тем экземплярам, которые рассматриваются в данной работе, мы не решаемся восстанавливать начальную стадию становления осетинского духового инструментария, т.е. когда в результате развития музыкально-художественных представлений древних первичные орудия звукопроизводства превращались в осмысленные музыкальные инструменты.
Это вовлекло бы нас в сферу абстракций, т.к. из-за нестойкости материала, из которого они изготовлялись (стебли различных зонтичных растений, побеги тростников, кустарников и пр.), до нас физически ни одного инструмента древности не дошло (кроме роговых, костяных, бивневых и других орудий звукопроизводства, которые к музыкальным инструментам в собственном смысле слова могут быть отнесены условно).
Возраст рассматриваемых
нами инструментов исчисляется поэтому не столетиями, а от силы 50-60 годами.
Что же касается употребления слова "архаика" применительно к ним,
то мы имеем в виду те традиционно сложившиеся формы конструкций, которые вовсе
или почти не подверглись видоизменениям.
Касаясь принципиальных вопросов становления музыкально-инструментального мышления осетинского народа по данным изучения его духового инструментария, мы сознаем, что толкование отдельных моментов может оказаться в противоречии с толкованиями аналогичных моментов другими исследователями, кстати, нередко противоречивыми и также носящими порой характер предположений и гипотез.
Здесь, видимо, нельзя не учитывать ряд трудностей, возникающих при изучении осетинского духового инструментария. Ведь такие инструменты, как уасæн, лалым-уадындз и другие вышедшие из музыкального обихода инструменты унесли с собой и интересующие нас ценные сведения о себе. И если даже собранный нами полевой материал позволяет сделать некоторые обобщения, касающиеся бытовой обстановки, в которой "жил" тот или иной из рассматриваемых инструментов, то описание с "визуальной" точностью их музыкальной стороны (форма, манера исполнения на них и прочие жизненные качества) - сегодня уже задача сложная.
Другая трудность заключается
в том, что историческая литература почти никаких сведений о духовых инструментах
осетин не содержит, не говоря уже об описаниях каких-либо из них. Понятно, что
в этом случае исследователь вынужден добывать по крупицам необходимые данные
и сведения в фольклоре, в языке, в материалах археологии и этнографии, в быте
и т.д.
Такое положение вещей - ограниченность (а порой и полное отсутствие) сравнительного и исторического материала - объяснит не всегда, быть может, достаточную аргументированность некоторых выводов.
На главную страницу